Глухая деревня вологодской области. Разбитая дорога, несколько домов, сараи по колено в воде. У озерной переправы на соседний остров — заброшенная школа. В 30-е годы XX века она двухэтажным прирубом была поставлена на место разрушенной колокольни, продолжая храмовый четверик. В 90-е деревня угасла, и ее стены опустели вслед за ненадобностью. Школа нашлась во время экспедиций: от Онеги через Вытегру к Вологде на Тотьму — по старым картам, геолокациям, воспоминаниям, но больше по рассказам и наводкам местных. В деревни приезжали к пустырям. Иное здание накануне разобрали на дерево, другое «жнивьё» уже поросло малиной и бурьяном. У волоцкой школы крепкий сруб, а внутри — прогнившие перекрытия. Узкая лестница ведет на второй этаж к кабинету в четыре окна. В нем беленая печь, учительский стол и парта старого образца, шкафы, витрина, большая исписанная доска и прореха в скрипучем полу. Белые остовы то ли растений, то ли анатомических штудий. Через вынутые стекла и прохудившуюся крышу на класс тихо ложится апрельский снег.

С третьей четверти XX века начинается новый виток переосмысления отношения государства к человеку. Классическое представление о власти как о репрессивном механизме сменяет концепция «биовласти» — системы, где контроль осуществляется через управление жизнью в дисциплинарных иерархических институтах. Схожесть этих институтов проявляется в организованном внутреннем пространстве, наполненном своим смыслом, во времени, поделенном ритмически, в телесных и языковых рамках. Каждая из этих (полу)закрытых структур — инструмент, формирующий определенный тип субъективности. Сложная природа государственного института двойственна. Она как отдает ресурс — например, практическую компетентность, коллективную солидарность через общие схемы поведения, — так и создает невидимые границы, иллюзию выбора. Объект не существует вне отношения власти, а его «тело» пластифицируется через нормы, где грань между «естественным» и «политическим» тонка. Человек социальный — во многом продукт власти, а не ее источник; он не свободен и постоянно ведет с ней разговор. 

Основа для скульптур — старая полиграфия, собранная по окраинам. Лозунги, схемы, брошюры и тетради, печатная периодика 60-70-х годов, — огромный пласт былого, оставшийся пропечатанным следом. Полученный из перемолотой бумаги серый слепок, вышлифованный до гладкого состояния, лессировками в пять-шесть слоев крылся нитро-целлюлозой до белой живой хрупкости. Скульптуры «переплетены» между собой в кабинет биологии. Он сегодня парафраз взаимодействия человека и природы, человека и человека. А так же искусственно сконструированный виварий, поле наблюдения, что разрослось в причудливые, повторяющиеся рекурсивно, формы.